Андрей Курбский, князь, (1528 -1583), активный участник взятия Казани

Егда же добре и крепце заточиша шанцы, и стрелцы с стратилати их закопашася в землю, аки уже безстрашны от стрельбы меские и от вытечек мняшеся, тогда привлекоша великие дела, и средние и огненные, близу града и места, имиже вверх стреляют, а памятамись, всех было аки 150 и великих и средних, за всеми шанцами, ото всех стран града и места поставлены; а и мнеишие было по полторы сажени; окроме того были польные многие, около царских шатров. Егда же начаша бити со всех стран по стенам града, и уже очистиша стрелбу великую на граде, сирень не даша им стреляти с великих дел на войско християнское, точию гаковничныя и ручничния не могоша отняти, еюже много тщеты делали войску христианскому в людех и конех.

И еще к тому тогда иную хитрость изобрете царь Казанский против нас. Яковую же? Молю, повеждь ми. Исте таковую. Но слухаи прилежне, раздрочены воине! Ибо уложил он таковой совет со своими, с тем войском, ихже оставил вне града на лесех, и положил с ними таковое знамение, а по их языку ясак: и егда изнесут на высокую вежу, або иногда на град, на высочайшее месце, хоругов⁷⁵² их, зело великую бусурманскую, и начнут ею махать, тогда, глаголю,— понеже далося нам знати,— ударят со всех стран с лесов, зело грозно и прутко, во устроению полков, бусурманы на полки християнские; а от града во все врата вытекали в тот же час на наши шанцы, и так зело жестоце и храбре натекали, яко и вере не подобно. И единова изыдоша сами Карачи з двором царевым, а с ними аки 10 000 войска, на те шанцы, идежа быша дела великие заточены, и так сотвориша сечу злую и жестокую бусурманы на християн, уже всех наших далеко от дел отогнали были; и, за помощию Божиею, приспеша шляхта Муромского повету; бо негде ту близ станы их были, и межи Русскими та шляхта зело храбры и мужественны мужие сущий, стародавныи в родех Руских. Тогда абие взопроша карачеи со всеми силами их, аже принудишася от них подати тыл; а они аж до врат меских секоша, биюще их, и не так множество посекоша, яко во вратех подавишася, тесноты ради; множество же и живых поимаше. В той же час и на другие врата вытекаше, но не так крепце бишася.

И воистину, на всякий день, аки 3 недели, тое беды было, яко и брашна нам оного зело нужнаго не дали приимати многожды. Но сице нам Бог помогал, ово храбре, за помощию Божиею, сражахуся с ними, пешие с пешими, от града изходящими, конники же с конники, с леса наезжающими; а к тому и дела великия, яже суть з жележными кулями, обращающе от града, стреляюще на те полки бусурманские, яже отовне града, с лесов, наезжали. А горее всех было от их наезжания тем христианским полком, яже стояли на Арском поле, яко и нам, з Галицкие дороги, яже суть от Луговые Черемисы. А которое стояло войско наше под градом, за Булаком, на которой стране и царь наш стоял, от Волги, те ото внешнаго нахождения бусурманского в покою пребывали; точию из града частые вытечки имели, яко же ближайшие стояли под стенами града при делех. А кто бы поведал, яковую нам тщету в людех и в конех делали, которые слуги наши добывали травы, ездяще на кони наши, аки ротмистры, стрегуще с полки своими, не могуще везде обраняти их, злохитроства ради бусурманского и наглаго, внезапнаго, пруткаго их наезжания,— воистино и пишучи, не исписал бы по ряду, колько бито их и поранено.