Похищение Казанской явленной чудотворной иконы Божией Матери

Угроза-анонимка

Уведомляю Васъ батюшка что въ самомъ непродолжительломъ времени вашъ монастырь будетъ взорванъ мины ужи заложины а такъ как-бы не пострадали люди то позаботтисъ да и сами поберегитись. Монашекь же стоитъ пустить на воздухь. Ни што и ни кто не спасеть потому што проводники къ минамь заложены акуратна. Хорошо будить если во время взрыва попадеть архиерей Димитрий: но объ этомь мы позаботимся и угостимь его на славу. Дело устроить возложена на насъ троих, т.е. № 17, 23 и 28-й.

В ответ на это Казанское жандармское управление усилило контроль за местными социалистами-революционерами, но взрыва не последовало. Возможно, это была лишь шутка подгулявшей гимназической или студенческой молодежи, а, может, в это письмо была заложена и реальная угроза, ведь развитие революционных идей в среде учащейся молодежи города в это время шло стремительно.

В этой нервозной обстановке требовались энергичные и быстрые меры по розыску преступников. К чести казанской полиции, она достаточно быстро, уже к 3 июля, вышла на след грабителей. Полицейская хроника тех дней подробно описывает детали этого чудовищного злодеяния.

При осмотре примыкающего к монастырю сада Попрядухина в кустах акации были найдены: «два кусочка шелковой ленты, десять жемчужин и металлический брелок», признанные священником Нефедьевым и монахиней Варварой, которая длительное время заведовала золотошвейной мастерской монастыря, за предметы, снятые с похищенной иконы Божией Матери.

Допрошенный на следствии, в качестве свидетеля, монастырский сторож Федор Захаров, свидетельствовал, что в час ночи на Петров день он пошел с монастырского двора в сторожку, но подходя к колокольне услышал шорохи у двери собора. Едва он успел вскрикнуть, как был окружен вооруженными револьвером и ножами четырьмя мужчинами. Преступники столкнули его в подвал и закрыли дверь. Спустя некоторое время, он увидел, проходившую к игуменскому корпусу послушницу Татьяну и только тогда он решился закричать.

Первоначальные розыски не дали указаний на лиц, свершивших святотатство, но 2 июля смотритель Александровского ремесленного училища Владимир Вольман заявил полиции, что 22 июня золотых дел мастер Николай Максимов заказал в мастерской училища щипцы - «разжим для растяжения» и взял их 25 июня. Вольман предположил, что этими щипцами можно было взломать замки при совершении кражи из монастыря.

В тот же день Максимова доставили в полицию. Поначалу он отрицал факт заказа щипцов, но, уличенный Вольманом и его помощником Андреевым, сознался, сказав, что сделал это по поручению своего давнего покупателя Федора Чайкина, который пригрозил ему смертью, если он его выдаст.

В ночь с 3 на 4 июля в квартире дома купца Павла Андреевича Шевлягина, которым управлял лавочник Нефедьев, находящегося в 4-ой части города, в 98 квартале, на углу улиц Муратовской и Односгоронки Кирпично Заводской, что в Академической слободе (своё название слобода получила из-за расположенности вблизи здания Духовной академии - ныне в ней находится 6-я горбольница), которую снимал некто Чайкин, казанским полицмейстером П.Панфиловым был произведен обыск. Но ничего из похищенного найдено не было. Сам же Чайкин за несколько часов до обыска вместе со своей сожительницей Прасковьей Кучеровой покинул город, уплыв на пароходе «Ниагара» в сторону Нижнего-Новгорода. Полиция решила задержать их но прибытии на место, что и было сделано 5 июля.