Глава 3. Казань в эпоху Золотой Орды

В городе проживало пестрое в социальном и этническом отношении население. Характер массового материала из золотоордынского слоя отличается от находок предшествующего времени. Керамическая посуда в нем представлена фрагментами сосудов, имеющих ближайшие аналогии в материалах нижне- и средневолжских городов Джучиева Улуса. Истоки данной посуды прослеживаются в высокотехнологичном домонгольско-булгарском и среднеазиатском гончарном производсте. Проживание в Казани выходцев из соседних русских княжеств документировано специфичной белоглиняной посудой, характерной для гончарства Северо-Восточной Руси, отдельными находками нательных крестов и иконок. Керамичееский материал свидетельствует также о присутствии среди городских жителей представителей местного поволжско-финского населения.

Общеисторические процессы этого периода на развитии города сказались в целом благоприятно. Небольшое болгарское поселение домонгольского времени постепенно разрастается, превратившись к концу XIV столетия в значительный политический и экономический центр региона. Ослабление  Болгара, особенно после событий 1361 года, приводит к усилению роли Казани в борьбе против Золотой Орды.

С этим процессом В.Л. Егоров увязывает события, описанные в русских летописях под 1370 и 1376 годами. В них говорится о борьбе местного болгарского князя Хасана с Золотой Ордой за самостоятельное управление Болгаром [Егоров, 1975, c.83–86; 1985, c.102–105]. В результате конфликта с Ордой он был вынужден оставить город Болгар. Вскоре после этого Хасан-бек появляется в районе Казани, где проводит активную политическую деятельность до своей смерти в конце XIV века. С его могилой исследователи не без основания связывают одно из надгробий на Кабанском городище с надписью:
«Он живой, который не умирает [все живущее умрет].
Это место погребения великого и знатного повелителя,
помощника повелителей,
эмира чтимого . . . . . . . . .
поведоносного . . . . . . . . .
почтенных и великих, знамени . . . .
к победоносному . . . . . . . . . . . . . . . .
двух почестей . . . гордости рода . . .
и веры, тени господа миров
Хасан-бек сын Мир-Махмуда»  [Юсупов, 1960, табл. 2].

Как отмечалось выше, В.Л. Егоров считал булгарского эмира Хасана даже основателем города Казани. Несмотря на гипотетичность построений В.Л. Егорова, следует подчеркнуть, что описываемые в летописи события отражали реальные стремления Болгарского улуса к независимости от Золотой Орды, гегемонии над городами Волго-Камья, а также усиление в этой борьбе региональных князей.

Именно в этот период Казань начинает играть все возрастающую роль среди других булгаро-татарских городов Средневолжского региона. Она становится новым центром на бывшей периферийной территории Волжской Булгарии, о чем свидетельствует чеканка монет на рубеже XIV–XV веков от имени Гиазеддина с указанием места – «Болгар» или «Болгар аль-Джадид» (Новый Болгар) [Мухамадиев, 1999, c.253].

Казань в качестве достаточно крупного города и признанного политического центра в русских летописях начинает упоминаться только с конца XIV в. [ПСРЛ, VI, с.130; VIII, с.72; X, c.169; XX, с.219; XXIV, с.167; XXVIII, с.89]. Правда, в поздних списках некоторых летописей она фигурирует еще в связи с событиями середины XII в. [ПСРЛ, XI, с.210]. В качестве наиболее ранней достоверной даты упоминания города в летописях под названием Казань некоторые авторы считают 1278 год, когда описывается ее передача ханом Золотой Орды Менгу-Тимуром в числе 36 городов во владение смоленскому князю Федору Ростиславичу в качестве приданого за свою дочь. Однако эти даты большинство исследователей считает недостоверными [Фахрутдинов, 1984, с.104].