Альбина АБСАЛЯМОВА. "Алифба"

Буква «Р» - это «Рубин», подсказывает мне младший братишка Тимур. Мой одиннадцатилетний Тимур – настоящий футбольный фанат. Про футбол он знает буквально все – все истории всех чемпионатов, все мировые рейтинги, все перемещения игроков (в любой команде мира!) Его познания в этой области практически безграничны, они ежедневно пополняются «Советским спортом» и подкрепляются записями в специальном блокноте-энциклопеции – на всякий случай. Зная и уважая ведущие команды Европы и Америки, мой Тимур все-таки – истинный патриот. Самая любимая команда у него – казанский «Рубин». Каждый день рассказывает он мне «рубиновые» новости, а в день, когда команда играет в Казани, мы вместе отправляемся на стадион. Вместе с младшим братом я кричу: «Рубин – чемпион!», «поднимаю волну» и дую в дудку. Это весело – но только тогда, когда наши забивают. В противном случае – обидно до слез.

«С» - это свечное царство, парафиновое государство. Гуляя по моему любимому Закабанью, можно добрести до старейшего казанского завода.  Свечному заводу братьев Крестовниковых – 150. Нынче это преуспевающий химкомбинат «Нэфис»– знаменитые «Капли Sorti» делают именно здесь.  На подступах к свечному, старейшем заводском цеху, чувствуется аромат сказки про Щелкунчика, и кажется, что где-то поблизости притаился  Мышиный король, любитель полакомиться свечами.
Здесь есть оборудование, сохранившееся с середины позапрошлого века – это и плетельная установка (когда-то пряжу для фитилей плели здесь же, вручную, а сами свечи изготовлялись из сала), и дубовый водовод, и  до сих пор работающий английский чугунный станок (появившийся на заводе в день основания)!  А за огромный антикварный стол, перетянутый зеленым сукном (говорят, он принадлежал еще братьям-основателям завода)  коллекционеры сулят  кругленькую сумму.

«Т» - меня как магнитом тянет на Татарское кладбище.  Вообще-то, кладбище – не самое популярное место для прогулок. Да и расположено оно далековато от центра, на окраине бывшей Старотатарской слободы. Зато нигде больше не встретишь Историю в таком «концентрированном» виде – ведь именно здесь нашли свой последний приют практически все выдающиеся татарстанские деятели. На какую аллею не свернешь, все идешь и удивляешься – что ни надгробная плита, все знакомое имя. Здесь покоятся Сайдашев и Тукай, овеянные романтическим флером артисты первой труппы татарского театра, писатели, чьи книги стоят в каждом казанском доме, художники, чьи полотна красуются в Государственном ИЗОмузее, политики, герои войны.
У кладбищенских ворот словно замерла скорбящая женщина – бронзовая скульптура безутешной матери стала символом  Татарского кладбища. Однако женщина не плачет – по татарской традиции горе нужно носить в себе. Вдоль центральной аллеи рядком сидят удивительно аккуратные бабушки в белых платочках и дедули с седыми остроконечными бородками, так не похожие на традиционных попрошаек. Им нужно раздать садаха – милостыню, пару монет, за которую вас смущенно поблагодарят и прочитают намаз – на смеси всех тюркских языков. В детстве я верила, что на кладбище живет шайтан, и немножко побаивалась его появления. От шайтана меня спасал молитвенник, невесть откуда взявшийся в советской действительности – пожелтевшие страницы были исписаны непонятной арабской вязью, зашиты в полотняный футляр и заботливо положенные бабушкой под подушку. На кладбище я подолгу всматривалась в бронзовый барельеф моего деда – Абдурахмана Абсалямова, никогда не виденного живьем, и пыталась найти семейное сходство. Находила.