Наки Исанбет. "Отчего белый гусь крапчатым стал"

Настал черёд Длинной Шейки. Но наш гусёнок, который всю жизнь сторонился братьев и сестёр, ни петь, ни плясать не умел. Подражая лебедям, он попытался было взмахнуть крыльями, да не удержался на ногах, упал. Хотел спеть, но из горла бедняги вырвался резкий, неприятный звук. И чего другого можно было ожидать от гусёнка, который только и умел что на родных кричать?

Пригляделись к нему лебеди и удивились:

— Ты откуда такой взялся? Ты же гусёнок, вот и ступай к своим! Кыш, кыш!
Зашипели они и ну чужака щипать, а он упирается, не хочет домой возвращаться. Тогда лебеди обступили гусёнка со всех сторон, поддели носами и подбросили кверху. Длинная Шейка больно шмякнулся на землю, а его тут же снова подкинули...

Лежит гусёнок не траве, глаз открыть не может. Собрался кое-как с силами, смотрит, а на нём живого места нет — весь в синяках да ссадинах, перья клочьями висят. Попробовал встать, да ноги не держат... Прошло три дня. Стал гусёнок сизо-чёрным пушком обрастать. На четвёртый день еле поднялся. Крылышки ушибленные потирает, ножки разминает, попискивает жалобно.

И поплелся Длинная Шейка к отцу с матерью.
А дома все двадцать гусят за столом сидят и тихо-мирно обедают. Длинная Шейка, виновато пискнув, тоже сунулся было в миску, да его тут же и оттеснили.

— Стой, куда лезешь? — заволновались гусята. — Мы не знаем тебя, кто ты такой?

А гусёнка и вправду узнать нельзя: худой, взъерошенный весь, в пёстрых клочьях каких-то. Заплакал гусёнок:

— Вы что же, совсем не узнаёте меня? Я же братец ваш, Длинная Шейка.

Поглядели на него гусята и говорят:
— Нет, не братец ты нам: Длинная Шейка белый был. Такого, как ты, крапчатого, у нас сроду не бывало.

Горько стало гусёнку, зовёт он родителей:
— Папа! Мама! Узнаёте ли вы меня? Ведь я сын ваш, Длинная Шейка.

А гусак с гусыней, оглядев странного гусёнка, тоже заявили:
— Такого сына у нас не было. Наши детки все белые.

— Да гоните его прочь! — загоготали гуси.

Куда деваться несчастному? У лебедей он не прижился, а теперь и свои признать не хотят.

Видят гуси, не прогнать им оборвыша — голосом он всё же на них похож, и перестали обращать на него внимание.

Мало-помалу оправился гусенок. Синяки и ссадины зажили, тёмный пух в перья превратился. Но остался он на всю жизнь пёстрым. И нрав у него изменился. Не тянет он уже, как прежде, шею и чужих кусков из миски не хватает. И кричать на всех забыл, разговаривает тихо. Старших уважает, с младшими заботлив и ласков. Папа-гусак и мама-гусыня, глядя на него, говорили друг другу:

— Он такой же милый, как все наши детки, хотя и не похож на них.

Так и жил Длинная Шейка в дружной семье, пока не превратился в большого крапчатого гуся. А потом у него свои гусятки появились. Теперь, вспоминая детство, он поучал их частенько: