Полина ДАШКОВА: “Самый мощный детектив - история пореволюционной России”

Алина КАДЫРИНА

Вчера в гостях у гипермаркета “Книжный двор” побывала Полина Дашкова. Автор более десяти детективов, разошедшихся тиражом в 10 миллионов экземпляров, пишет стихи и эссе, что естественно для человека, закончившего Литинститут, а многочисленных интервьюеров уверяет, что ее романы детективами назвать нельзя. Не потому, что жанр плох или примитивен, а потому, что детектива в классическом понимании этого жанра в русской прозе нет.

-И вряд ли будет. В классическом английском детективе совершенно другой тип героя: сыщик находится над схваткой, о нем почти ничего не известно. Что мы знаем о мисс Марпл? Старая дева. Вяжет. А попробуйте русскому читателю сказать, что героиня - старая дева, и не объяснить почему. У нас другая традиция, а писатель работает в традиции, зависит от традиции, даже если уходит от нее.

- Ваш первый роман вышел десять лет назад...

- Писать я начала еще раньше, лет в шесть, а десять лет назад мне просто захотелось написать детективный роман. Писала, чтобы позабавить близких мне людей, и в какой-то момент эта моя аудитория, которой я читала вслух каждую главу, стала меня пытать: “а дальше что?”.

- Как складывались взаимоотношения с издателями?

- Пороги не обивала. Просто взяла телефонный справочник и стала обзванивать издательства - те, что заметнее. В одном мне сказали: “Приходите хоть сегодня, хоть завтра”. Я принесла рукопись, отпечатанную на машинке, изрезанную, склеенную. В комнате, до потолка заваленной стопками рукописей, очень интеллигентный, безумно уставший человек сказал: “Если месяца через три мы вам не позвоним, забирайте”. Позвонили через три дня: “Срочно приезжайте подписывать договор”. Попросили дописать страниц пятьдесят, что я с удовольствием сделала.

- Издатели на вас не давят?

- Что писать - мне диктовать невозможно. Единственная уступка, на которую согласилась, - псевдоним. И не могу сказать, что жалею об этом, хотя здесь, в России, приходится по сто раз объяснять про псевдоним - что, зачем... На Западе никто не считает возможным задавать подобный вопрос: это твой выбор, псевдоним для писателей - обычное дело.

- А сроки? Ваши романы выходят сравнительно редко.

- По срокам - да, давили. Звонили раз в две недели, спрашивали, на какой я странице, торопили, предупреждали, что если я не буду выдавать минимум три романа в год - вылечу с рынка, потому что никому не интересен автор, пишущий редко. Когда удавалось писать, о’к - я писала быстро. Но в конвейерном ритме жить нельзя. Писатель - не машина, а живой человек. Иногда надо остановиться и подумать, куда двигаться дальше, надо работать с материалами. Чтобы писать, надо очень много всего делать дополнительно. Начиная с того, что автору надо думать. И заканчивая тем, что иногда приходится переписывать страницу или главу по пять-шесть раз. Пока не появится ощущение того, что это именно то, что я хотела сказать, остановиться, махнуть рукой: “ай, ладно, лишь бы скорее!” не могу.

- Требования к сюжету вам предъявляли?

- Нет, тут издатели ко мне не приставали. Правда, когда я закончила роман “Никто не заплачет”, позвонил издатель: “Все отлично, но почему миллион фальшивый? Это не годится для хеппи-энда”. - “Ворованный миллион не может не быть фальшивым, если нужен другой хеппи-энд, обращайтесь к другим писателям”. Никакого диктата не терплю. Как пишу, так и пишу.

- Вы начинали как поэт. Этот опыт вам не мешает?

- В писательской профессии любой опыт на пользу. Поэзия оттачивает чувство ритма, чувство слова, умение убрать лишнее. Помните, у Набокова в “Даре” стихи героя названы “маленькими романами”? Мне кажется, я превращаю в большой роман тот же комплекс ощущений, который вкладывала раньше в маленькое стихотворение.