"Там, где нас нет, отнюдь не легче"

Айсылу КАДЫРОВА

В минувшую субботу Государственный симфонический оркестр Татарстана открыл юбилейный, сороковой сезон в БКЗ им. С. Сайдашева, а в роли приглашенной звезды был москвич Михаил Лидский. В России его считают "неофициальным пианистом номер один", в Чехии называют "обаятельным медведем", в Италии же говорят, что "он один из немногих, к кому эпитет "великий" можно отнести с легким сердцем".

Лидский исполнил концерт Шумана для фортепьяно с оркестром (дирижировал Федор Глущенко) - лучший образец лирического концерта в музыкальной литературе XIX века. Играл виртуозно, но сухо и отстраненно - без ожидаемого упоения светлой музыкой, словно удивляясь: "Что ж тут такого особенного?". Кроткое удивление было основной реакцией музыканта, когда мы беседовали с Лидским в антракте концерта.

- Вы помните свой первый концерт, который дали за деньги?

- Я? Самый первый концерт? Не-а, не помню. Это усилия надо прилагать, чтобы вспомнить. Впервые с оркестром я выступил в 13 лет, первый сольный концерт дал в пятнадцать, но вот за деньги ли? Не помню. Помню, что волновался. Я всегда волнуюсь перед концертом, до сих пор, это ужасно.

- То, что в детстве вас не приняли в Центральную музыкальную школу, было для вас травмой?

- То, что я учился не в престижной ЦМШ, а в гнесинской десятилетке? Абсолютно нет. В детстве мне вообще этот факт был до лампочки. Почему меня не приняли тогда - то ли я был недостаточно подготовлен, то ли фамилия помешала - теперь неактуально. Уже позже ЦМШ и Московская консерватория ассоциировались у меня с карьеризмом, хамством, меркантилизмом... Но в Московскую консерваторию я не поступал осознанно - выбрал Гнесинский институт, потому что не хотел менять педагога, которого очень ценил, - Владимира Мануиловича Троппа.

- А вас как педагога ценят?

- Понятия не имею. В преподаватели Московской консерватории я попал случайно - ассистировать в своем классе меня неожиданно пригласила профессор Элисо Вирсаладзе. Теперь у меня свой класс, но я не штатный сотрудник консерватории. У меня только четыре студента, это в основном иностранцы - представители стран Восточной Азии.

- Говорят, они очень дисциплинированные?

- Миф. Они уже давно в России учатся, так что успешно переняли местные привычки... Не думаю, что я строгий педагог. По крайней мере, со мной можно заговорить на любую тему - я не дерусь.

- Можно даже обсудить вашу знаменитую рецензию на книгу Соломона Волкова "История культуры Санкт-Петербурга: от основания до наших дней"?

- Конечно. Эта рецензия появилась бог знает когда в Интернете, на бумаге не была опубликована ни разу! Я, признаться, поражаюсь, когда мне о ней напоминают... Понимаете, я был бы рад не читать Волкова - есть книги поприличнее, но посчитал нужным предупредить, что будет прискорбно, если кто-то станет черпать из этой книги сведения по истории культуры. В ней много сомнительной информации - как в плане отношения к теме, так и в смысле достоверности и уместности обнародования. Повторюсь, это сочинение недалекого музыканта, неглубокого исследователя и плохого писателя.

- Вы, кстати, один из немногих известных музыкантов, участвующих в интернет-дискуссиях.

- Да, это помогает мне восполнять дефицит общения. Парадокс, но сегодня даже с московскими друзьями мне легче встретиться в Сети. На музыкальном форуме Бориса Лифановского я сейчас уже не появляюсь, этот форум деградировал, на мой взгляд. Теперь меня можно найти на форуме "Музыка ветра и роз".

- У вас никогда не было желания уехать из России?

- Сложный вопрос. В Израиль, например, могу когда угодно уехать. Но ни в Израиль, ни в какую другую страну я не уехал в самые тяжелые годы, так что уезжать сейчас - просто глупо. И тяжело: здесь у меня старики-родители, их не оставишь, сын пяти лет, его учить нужно... Об эмоциональном аспекте если говорить, то случаются ситуации, конечно, когда хочется послать все по известному адресу. А если серьезно, то по примеру своих коллег, которые живут в самых благополучных странах, знаю: там, где нас нет, отнюдь не легче. Чтобы можно было лежать и плевать в потолок - нет такого. Ни в одной стране.

- Как формируются ваши концертные программы?

- По-разному: что-то я сам предлагаю организаторам концертов, что-то заказывают они сами. Произведений современных композиторов в моих программах нет - практически не пишут современники для фортепьяно... Еще недавно я выдавал в год по две-три новые программы, сейчас меньше... В моих ближайших планах - исполнить тридцать две сонаты Бетховена, я их двадцать лет учил.

- Записывать на диск будете?

- Не знаю. Я не верю в свои записи. О многих просто сожалею. У меня плохие записи, если уж откровенно говорить. Молодой был, глупый.

- Вам тридцать семь. Вы и сейчас не старый.

- Это смотря с какой стороны считать...

"Вечерняя Казань" №154 от 26.09.06