“В “Татарстане” не было более татарской морды, чем я”

 Тимур ЛАТЫПОВ

На вопросы о своих последних книгах признанный современный классик Андрей Битов с юмором отвечает, что последней книги он еще не написал и есть труд, без завершения которого он из жизни не уйдет. Это будет книга о русском менталитете, которая условно называется “Обретение имени”. Есть в ней место и Казани, где Андрей Георгиевич по приглашению магазина “Книжный двор” побывал в минувшие два дня и.

- Андрей Георгиевич, вы говорите, что нашим местам вы человек не чужой. О чем конкретно речь?

- Сегодня я в Казани уже в третий раз, но, еще ни разу не побывав здесь, я мысленно снял картину под названием “Взятие Казани”. Это было в 1997 году, когда я задумал сериал “Империя добра” - в противовес канонической рейгановской “империи зла”.

Так сложилось, что путешествую я с самого малолетства - наверное, ни одного месяца не пропущено, чтобы я не ездил по стране. Но как-то я задумался: а ведь там я не был, там, там... И понял, что и не был-то нигде. Объехать Россию - это все равно что переплывать океан на байдарке. И вот я все же решил поездить по стране и про каждую “точку” снять отдельный фильм. Потом из-за дефолта проект развалился. Но литературный замысел жив, именно он и называется “Обретение имени”...

Общий сюжет таков. Четверо русских - я, мой сын, друг и ученик - едут по стране. Приезжают в Казань - абсолютно впервые, ничего о ней не зная. Но вдруг оказывается, что у каждого есть что-то казанское. У друга дедушка, будучи муллой, впервые перевел Евангелие на татарский язык. Сын вспоминает, что его прадед по материнской линии заведовал астрономией в Казанском университете. Ученик тоже каким-то образом оказывается потомком татар... Это все, кстати, не выдумка. Только о себе я ничего татарского не знаю, кроме известной фразы “поскреби русского, найдешь татарина”, и еще внешности - в поезде “Татарстан” не было более татарской, как говорится, морды. В чем тут дело, не знаю... Словом, эти четверо русских приезжают в Казань и оказываются татарами, потом - в Одессу, и обнаруживают в себе евреев, в Петербурге они становятся обрусевшими шведо-немцами и так далее... Это продолжение главного труда моей жизни - книги “Империя в четырех измерениях”.

- Насколько понимаю, идея империи всегда была для вас чем-то особым. В интервью “Die Zeit” вы сказали, что не были пайщиком советского мира, но, цитирую: “...У меня была определенная связь с российской империей. Эта утрата доставляет мне боль. В моих глазах не было никакой советской власти. Все это обман. Советская власть служила для того, чтобы спасти империю после первой мировой войны. Тоталитаризм был тот лед, с помощью которого удалось сохранить в замороженном состоянии империю. Но люди одухотворяют то, чем они живут, будь то стрелковые окопы или тюремные камеры. Везде выстраиваются человеческие отношения. Не было по-другому и в нашей империи. В последнее время она держалась лишь на водке да на базаре. Это была наша империя добра. Мы по ней все еще тоскуем”. Что, получается, сегодня мы эту империю утратили совершенно?

- Нет, кажется, постепенно вновь накапливаем что-то. Ведь даже если не считать отпавшие республики, это все равно не страна, а континент. И на нем надо восстановить нечто человеческое. Раньше это нечто держалось на страхе, как будет дальше, не знаю - идет переходный период. Если на советский режим ушли три поколения, то три должны прийти после. Но с русской стороны я признаков особой имперскости не вижу. Хотя, вспоминаю сон, который я увидел, когда Ельцин передал полномочия Путину (мне снятся иногда такие странные сны): титульный лист газеты “Правда” с постановлением о всесоюзной переписи царей, где все генсеки были приравнены к самодержцам. И сон, вроде, сбывается. Посмотрите, как очеловечиваются в сериалах образы советских вождей, императоров. Все-таки идеалом страны всегда была конституционная монархия, которая не состоялась. Сейчас - ни монархии, ни конституции... Но в остальном... Республики отпущены на свободу, стали странами, и им это, кстати, не очень удается - потому что они - части именно того союза. И последствия распада империи сильнее всего переживаются именно в отсоединившихся государствах. Но и для русского менталитета это трагедия. Больнее всего отозвалась потеря Крыма и Кавказа - нашего юга, нашего Средиземноморья (ведь “юг” - это понятие имперское). Не потому, что это была собственность и власть над народами, а потому, что это была часть нашей общей культуры, нашего сознания, нашей дружбы. Я переживаю, прежде всего, боль по своим собственным связям, например, разлуку с Грузией. А она, кстати, своими внутренними разборками повторяет в малом масштабе все имперские дела. И стоит к этому приглядываться не раздраженно, а настороженно в отношении самих себя. Потому что один мой умный грузинский друг еще в советские времена говорил: “Учти, что Грузия все переживает на десять лет раньше, чем вы”. А представить себе такие разборки в российских масштабах... От этого может охватить ужас. Пока это только Чечня. Но ничего себе “только”! На самом деле это очень серьезная страна и серьезная нация... И, на мой взгляд, война в Чечне - самое позорное событие нашей новейшей истории. И вообще, по уму, надо было горцам дать самим друг с другом разбираться. Вот тогда бы точно все запросились обратно. Что касается русской идеи, то она может быть только такой: не мир для России, а она для мира. Который, впрочем, тоже должен понять, что Россия нужна ему, и ее странную роль в удержании - за счет собственного самоуничтожения - мира на планете в ХХ веке сейчас трудно понять и оценить...