Череп моей любимой

По-видимому, зритель среднего и старшего возраста застрял, как говорят психологи, в прошлом - воспитанный на русской литературе, драматургии в том числе, он ищет второй и третий смысл в каждой пустячной новелле, и без “разумного, доброго, вечного” не воспринимает простых и непосредственных явлений в том же театре. Не случайно Владимир Чигишев опять же приватно, по-своему низверг этот “застой”: “Ну кто сказал, что ружье, висевшее на цене в первом акте, должно выстрелить в третьем? Чехов? Вот пусть в пьесах Чехова оно и стреляет. Но есть и другие авторы, и другие пьесы”. При этом главный режиссер тюза признал, что Чехов, некогда войдя в моду, - не выходит из моды, его пьесы идут по сей день во многих театрах мира...

Гузель Шакирзянова, хоть и появляется Тенью жены Мика исключительно впотьмах, безусловно хороша. И уместна. Без этой роли (в оригинале Уна только упоминается), пожалуй, спектакль не состоялся бы вовсе, или был совершенно другим, поскольку человечность действу придают как раз объятья Уны и Мика. Неплохо вписался в ансамбль солистов и Анатолий Малыхин, правда, с дикцией, мне показалось, не все идеально у молодого актера. Впрочем, в начале действа и у “наших” не все слова доходили до зрителя.

Однако это частности. И даже спустя несколько дней после просмотра, задним числом, так сказать, не понимаю: для чего и для кого эта пространная постановка? К слову, декорации - черный полиэтиленовый кожух вокруг надгробий (художник - народный художник РТ Сергей Скоморохов) - не выглядят мрачными, особого триллера, несмотря на контекст и место действия, слава богу, нет, скажу больше - благодаря пусть “черному”, но юмору, эксцентрике (балетмейстер - Людмила Парахина) спектакль обретает некую легкость, “несерьезность”, и трогает душу, повторю, лишь в некоторых сценах любви-воспоминаний. Но этого мало! И были зрители, оставшиеся после спектакля в замешательстве: ими также не найден второй или третий смысл в темновато-грубоватой истории про ирландского могильщика и его погибшую жену (в тюзе жанр определен как драма, в иных театрах пьеса значится черной комедией).
От российского режиссера - не мальчика, но мужа, принявшего наш тюз в начале сезона, через девять месяцев службы можно было бы ожидать более “содержательной” работы, неважно, какого автора. А пока - так и хочется в условном названии поменять “мой” на “моей”: точнее, благозвучнее, шибче. А далее - зацепиться умом, мне показалось, не за что.

Сергей Саввин
Время и деньги