Юрий ПОЛЯКОВ: “Ельцин - позор новейшей русской истории”

- Чего из области духовной сферы советской цивилизации вам сегодня больше всего не хватает?

- Коллективистского сознания. Коллективизм вовсе не был порождением советской власти. Это была трансформация архетипического менталитета, того, что до революции называлось “обращением к миру”. Почему при советской власти жены шли жаловаться на пьющего или гулящего мужа в партком? Потому что они столетиями до этого ходили жаловаться волостному старосте, который мог запившего мужа выпороть на миру. Впрочем, как и жену. Ха-ха!.. И таких трансформаций традиционной жизни в советской цивилизации было очень много. Эти вопросы хорошо отражены в книге покойного Александра Сергеевича Панарина “Православная цивилизация”. И советский коллективизм играл весьма большую роль. Очень много значили отношения в коллективе, репутация, уважение (это, кстати, очень активно используют сегодня японцы). И, грубо говоря, занять у сослуживца сто рублей и не вернуть было невозможно. А сейчас можно нагреть ближнего на миллион долларов, пустить его по миру - и ничего. Парадокс, но в обществе с ущербными СМИ общественное мнение играло гораздо большую роль, чем сегодня, когда можно напечатать о ком угодно какой угодно материал, но толку не будет... Совсем недавно Путин, распекая министров, сказал: “Как вам не стыдно!”. Меня как током ударило: “Слава Богу, вспомнили!”. Не угрожать, а пристыдить. Это очень серьезный момент. Коллективного влияния общественного мнения на поведение человека очень не хватает. На него сейчас влияют только выгода и жесткий прагматизм, что ни к чему хорошему не приведет.

- Самое, на ваш взгляд, позорное событие новейшей российской истории?

- Расстрел Белого дома. Я, кстати, тогда был автором единственной протестующей статьи, которая вышла в “Комсомольской правде”, за что ее закрыли на один день... А если брать политическую фигуру, то это, конечно, Ельцин. Это позор новейшей русской истории. Думаю, он будет стоять в отечественной истории гораздо ниже, чем даже Святополк Окаянный или Лжедмитрий... Я, кстати, со своей повестью “Апофегей” был основоположником литературного антиельцинизма, за что в его правление меня отовсюду, откуда только можно, попросили. Но в этом ничего страшного нет. И до сих пор с писателями и деятелями, стоящими на либеральных позициях, у меня отношения прохладные. Есть ряд изданий, которые меня не замечают, или, как “Московские новости”, поливают грязью... Но это нормально.

- А самое вдохновляющее событие можете назвать?

- С вдохновляющими трудно. Есть моменты, которые радуют. Например, появление хотя бы приблизительной государственной политики. Еще, может быть, реабилитация слова “патриотизм”. Когда в 1994 году я в той же “Комсомолке” напечатал статью “Россия накануне патриотического бума”, мне звонили: “Ты что, с ума сошел?!” “Патриотизм” тогда было ругательством. То, что это слово постепенно стало возвращаться туда, где ему быть положено, и стало обозначать, что ему положено, - святое чувство любви к своему отечеству, - производит на меня серьезное впечатление.

- Есть ли у нашего времени свой литературный архетип?

- Я попытался сформулировать его в романе “Замыслил я побег” и назвал “эскейпером” - человеком, убегающим от принятия решений или неспособным на принятие серьезных решений во всех областях жизни. Плывущий по течению. Я считаю, что и Советский Союз рухнул во многом потому, что количество эскейперов в нем превысило допустимую норму. Второй архетип - это эдакий пассионарий, который, решая вопросы своего благополучия, зарабатывает бешеные деньги, чем нравственно разрушает самого себя и материально свою страну. Это тоже один из парадоксов нашего времени. Реформы сложились в такую систему, что добиться благополучия для себя можно, за ничтожными исключениями, только нанеся вред ближнему и обществу. Эти два типа - ключевые к пониманию того, что происходит в стране.

- Последнее наиболее сильное переживание как читателя?